НОВЫЕ ТЕАТРАЛЬНЫЕ ИЗВЕСТИЯ за февраль-2005

назад

Урок по классу режиссуры Анастасия ТОМСКАЯ Три спектакля режиссеров новой волны показались совсем не однозначными. Но в целом это заметные явления на афише месяца. Ищите и обрящете Актер Владимир Скворцов поставил спектакль про красоту, любовь и верность. И про ту душу, что знает: обязана трудиться, иначе счастья не найдет. «Скользящая Люче», дебют Скворцова в режиссуре, оказался более чем удачным, чему способствовали и выбор пьесы, и слаженная актерская команда. Молодой латвийский драматург Лаура-Синтия Черняускайте написала пьесу про то, как девушка Люче (Наталья Мотева) ушла от Мужа (Владимир Панков) искать любовь и нашла, вернувшись обратно. Люче влюбляется в смотрителя катка, где ежедневно скользит на коньках, только чтобы видеть его. Потом спасает от самоубийства его молодую беременную жену, а ее оставленный и тоскующий Муж пытается заглушить эту тоску в объятиях сторонней женщины. Он все время помнит умирающего парализованного отца и свою гулящую мать (Ольга Лапшина) – эта пара появляется на полутемной сцене, точно призраки. Поплачут, покричат, пошепчут и исчезнут. Случайные люди, встречи с которыми становятся поворотными, случайный секс, в котором отчаяния больше, чем желания, случайные воспоминания детства, что становятся фундаментом будущей жизни, – вот та мозаика, из которой складываются пьеса, современная литература и вся современная жизнь. В спектакле очень много режиссерских находок: тележка из супермаркета становится для сидящей в ней Люче клеткой и коляской, каток из широкой кисеи, натянутой на два параллельных штанкета, превращается в сеть. Есть и иное. Длинная сцена физической близости, которую всегда трудно сделать в театре так, чтоб не было ни смешно, ни пошло, у Скворцова и двух артистов (Владимира Панкова и Ирины Богдановой) получилась почти как tableau vivant, «живая картина». Красивая обнаженная женщина озарена трепетным светом зажигалки, опущенные ресницы, подрагивающая сигарета в пальцах, даже не пытающихся прикрыть наготу, – такой совершенный Мане, только черную кошку у ног этой сегодняшней Олимпии заменяет незаметно подкравшаяся тоска по любви, а не по сексу. Через вокзальную сутолоку, в которой Люче знакомится с соперницей – беременной Таней, через акробатические кунштюки пьяного Мужа на льду того злополучного катка, они мучительно ищут путь обратно друг к другу и находят просто: встречаясь дома, начинают взахлеб, по-голубиному целоваться. Скворцов, не мудрствуя, пришел к ясной и вечной мизансцене, виньеткой завершившей импрессионистский спектакль. Птичка певчая не знает… Казалось, что молодой режиссер Константин Богомолов нашел свою нишу: ставит абсурдистские пьесы Мрожека и Аррабаля в изысканных сумеречных тонах. Но вот он взялся за Карло Гоцци, выпустив в Театре им. Гоголя премьеру «Повар-вор, его жена, близнецы и зеленый любовник». Это пьеса Гоцци («Зеленая птичка») почти не ставится в России, и Богомолов открыл ее заново. Близнецов Ренцо и Барбарину, узнавших, что они не дети Смеральдины и Труффальдино, а подкидыши, ждет множество приключений: от разговора со статуей до внезапного богатства, а потом и обретения настоящих матери и отца. Но эту традиционную итальянскую фьябу, сочетающую в себе черты сказки и комедии дель арте, Богомолов поставил как пьесу театра абсурда. Грубоватый юмор Гоцци и эстетская рассудочность удивительным образом состыковались, будто кусочки пазла. Этот странный гибрид обладает теми же качествами, что и предыдущие богомоловские спектакли: философские идеи, жестко выстроенные мизансцены и обязательная неожиданная сценография. Планшет сцены угрожающе наклонен, и ощущение нестабильности создает эффект, которого, похоже, и добивался режиссер. Из сказки происходящее превращается в быль, где ненавистную невестку свекровь действительно может упечь в выгребную яму лет на двадцать, а дети – холодно обвинить родителей в себялюбии. Тема убийства и смерти, шагающая за Богомоловым из спектакля в спектакль, оказалась и среди попугайно-ярких, почти аляповатых декораций «Повара-вора…», но лишь с точки зрения абсурда смерти театральной и последующего воскрешения. Ренцо и Труффальдино, погибающие на пути к дворцу зеленой птички, восстают с поразительной легкостью, ведь происходящее – игра, где вроде бы выросшие, но на деле оставшиеся детьми люди делают что хотят. Иногда импровизируют, много балуются, капризничают и ерничают. Длинное действо нашпиговано вставными музыкальными номерами-зонгами – переписанными песнями советской эпохи. Так, уходя за кулисы, можно спеть: «Уходил ваш Труффальдино за зеленой птичкою» на мотив «Уходили добровольцы…». Эта неожиданная, ерническая цитата очень точно показывает, что режиссер получает удовольствие от подобных неожиданных атак на зрителя и тем самым доказывает, что никак не желающий заканчиваться постмодернизм может все, в том числе и то, что делать вовсе не обязательно. Зачарованные глянцем Нина Чусова в последние полгода выпускает премьеры с невероятной скоростью. Очередной ее спектакль, на этот раз в Театре им. Пушкина, называется «Сон в шалую ночь». Новый перевод пьесы Шекспира – не привычный величественный слог Лозинского, а живая и непосредственная скороговорка Осии Сороки – очень соответствует антуражу: яркие декорации, птичьи крики, туземные юбочки, такое «мы идем по Уругваю, ночь хоть выколи глаза». «Сон в шалую ночь» от Шекспира получил немного – только сильно упрощенную сюжетную канву. Гермии и Лисандру мешают пожениться, проча девушке в мужья атлета Деметрия, которого в свою очередь любит аппетитная Елена. Гермия с Лисандром сбегают в лес, их преследует Деметрий, а уж за Деметрием гонится Елена. В лесу в конфликт вмешиваются тамошние божества с серебряным цветком, до краев полным чудотворными семенами. Шекспировский лес-лабиринт превратился у Чусовой в комический аттракцион, где Робин, слуга могущественного Оберона, заколдовывает влюбленных, заставляя их менять объекты любви. А в результате все равно все поженятся и станут радоваться жизни. Ничего шекспировского – таинственного или чудесного – в спектакле нет, а вот бутафорски сказочного сколько «Скользящая Люче». Три спектакля режиссеров новой волны показались совсем не однозначными. Но в целом это заметные явления на афише месяца. Ищите и обрящете Актер Владимир Скворцов поставил спектакль про красоту, любовь и верность. И про ту душу, что знает: обязана трудиться, иначе счастья не найдет. «Скользящая Люче», дебют Скворцова в режиссуре, оказался более чем удачным, чему способствовали и выбор пьесы, и слаженная актерская команда. Молодой латвийский драматург Лаура-Синтия Черняускайте написала пьесу про то, как девушка Люче (Наталья Мотева) ушла от Мужа (Владимир Панков) искать любовь и нашла, вернувшись обратно. Люче влюбляется в смотрителя катка, где ежедневно скользит на коньках, только чтобы видеть его. Потом спасает от самоубийства его молодую беременную жену, а ее оставленный и тоскующий Муж пытается заглушить эту тоску в объятиях сторонней женщины. Он все время помнит умирающего парализованного отца и свою гулящую мать (Ольга Лапшина) – эта пара появляется на полутемной сцене, точно призраки. Поплачут, покричат, пошепчут и исчезнут. Случайные люди, встречи с которыми становятся поворотными, случайный секс, в котором отчаяния больше, чем желания, случайные воспоминания детства, что становятся фундаментом будущей жизни, – вот та мозаика, из которой складываются пьеса, современная литература и вся современная жизнь. В спектакле очень много режиссерских находок: тележка из супермаркета становится для сидящей в ней Люче клеткой и коляской, каток из широкой кисеи, натянутой на два параллельных штанкета, превращается в сеть. Есть и иное. Длинная сцена физической близости, которую всегда трудно сделать в театре так, чтоб не было ни смешно, ни пошло, у Скворцова и двух артистов (Владимира Панкова и Ирины Богдановой) получилась почти как tableau vivant, «живая картина». Красивая обнаженная женщина озарена трепетным светом зажигалки, опущенные ресницы, подрагивающая сигарета в пальцах, даже не пытающихся прикрыть наготу, – такой совершенный Мане, только черную кошку у ног этой сегодняшней Олимпии заменяет незаметно подкравшаяся тоска по любви, а не по сексу. Через вокзальную сутолоку, в которой Люче знакомится с соперницей – беременной Таней, через акробатические кунштюки пьяного Мужа на льду того злополучного катка, они мучительно ищут путь обратно друг к другу и находят просто: встречаясь дома, начинают взахлеб, по-голубиному целоваться. Скворцов, не мудрствуя, пришел к ясной и вечной мизансцене, виньеткой завершившей импрессионистский спектакль. Птичка певчая не знает… Казалось, что молодой режиссер Константин Богомолов нашел свою нишу: ставит абсурдистские пьесы Мрожека и Аррабаля в изысканных сумеречных тонах. Но вот он взялся за Карло Гоцци, выпустив в Театре им. Гоголя премьеру «Повар-вор, его жена, близнецы и зеленый любовник». Это пьеса Гоцци («Зеленая птичка») почти не ставится в России, и Богомолов открыл ее заново. Близнецов Ренцо и Барбарину, узнавших, что они не дети «Сон в шалую ночь». Смеральдины и Труффальдино, а подкидыши, ждет множество приключений: от разговора со статуей до внезапного богатства, а потом и обретения настоящих матери и отца. Но эту традиционную итальянскую фьябу, сочетающую в себе черты сказки и комедии дель арте, Богомолов поставил как пьесу театра абсурда. Грубоватый юмор Гоцци и эстетская рассудочность удивительным образом состыковались, будто кусочки пазла. Этот странный гибрид обладает теми же качествами, что и предыдущие богомоловские спектакли: философские идеи, жестко выстроенные мизансцены и обязательная неожиданная сценография. Планшет сцены угрожающе наклонен, и ощущение нестабильности создает эффект, которого, похоже, и добивался режиссер. Из сказки происходящее превращается в быль, где ненавистную невестку свекровь действительно может упечь в выгребную яму лет на двадцать, а дети – холодно обвинить родителей в себялюбии. Тема убийства и смерти, шагающая за Богомоловым из спектакля в спектакль, оказалась и среди попугайно-ярких, почти аляповатых декораций «Повара-вора…», но лишь с точки зрения абсурда смерти театральной и последующего воскрешения. Ренцо и Труффальдино, погибающие на пути к дворцу зеленой птички, восстают с поразительной легкостью, ведь происходящее – игра, где вроде бы выросшие, но на деле оставшиеся детьми люди делают что хотят. Иногда импровизируют, много балуются, капризничают и ерничают. Длинное действо нашпиговано вставными музыкальными номерами-зонгами – переписанными песнями советской эпохи. Так, уходя за кулисы, можно спеть: «Уходил ваш Труффальдино за зеленой птичкою» на мотив «Уходили добровольцы…». Эта неожиданная, ерническая цитата очень точно показывает, что режиссер получает удовольствие от подобных неожиданных атак на зрителя и тем самым доказывает, что никак не желающий заканчиваться постмодернизм может все, в том числе и то, что делать вовсе не обязательно. Зачарованные глянцем Нина Чусова в последние полгода выпускает премьеры с невероятной скоростью. Очередной ее спектакль, на этот раз в Театре им. Пушкина, называется «Сон в шалую ночь». Новый перевод пьесы Шекспира – не привычный величественный слог Лозинского, а живая и непосредственная скороговорка Осии Сороки – очень соответствует антуражу: яркие декорации, птичьи крики, туземные юбочки, такое «мы идем по Уругваю, ночь хоть выколи глаза». «Сон в шалую ночь» от Шекспира получил немного – только сильно упрощенную сюжетную канву. Гермии и Лисандру мешают пожениться, проча девушке в мужья атлета Деметрия, которого в свою очередь любит аппетитная Елена. Гермия с Лисандром сбегают в лес, их преследует Деметрий, а уж за Деметрием гонится Елена. В лесу в конфликт вмешиваются тамошние божества с серебряным цветком, до краев полным чудотворными семенами. Шекспировский лес-лабиринт превратился у Чусовой в комический аттракцион, где Робин, слуга могущественного Оберона, заколдовывает влюбленных, заставляя их менять объекты любви. А в результате все равно все поженятся и станут радоваться жизни. Ничего шекспировского – таинственного или чудесного – в спектакле нет, а вот бутафорски сказочного сколько «Повар – вор…» угодно. Балбес Робин сам перепутал пары, сам и исправил свою ошибку при помощи серебристой пыльцы из большого картонного цветка. Глупенькая, но красивая Титания парит в воздухе на страховочном тросе, а рядом порхают ее верные, нелепо томные слуги-амурчики, больше похожие на профессиональных стриптизеров, чем на пухлощеких младенцев. В общем, красивые молодые люди, с телами, ощутимо тронутыми фитнесом и солярием, разыграли короткую интермедию по мотивам великой шекспировской пьесы. Пары с удовольствием ласкают друг друга, не особенно заботясь о том, кто именно на сей раз оказался в роли партнера. Заколдованные волшебной – не шекспировской, скорее, питер-пэновской – пыльцой, они снимают с себя всякую ответственность. Эта инфантильная мечта становится главной мыслью спектакля: красивые, свободные герои – совершенная картинка из глянцевого цветного журнала. Тут кстати и загар, и как по Камасутре заученные ласки, и полное отсутствие каких бы то ни было психологических переживаний. Жертвы рекламных роликов с беззаботными и холеными моделями оказываются в спектакле Чусовой вполне счастливыми. Правда, что станет с ними, когда сойдет загар и потускнеют браслеты, – неизвестно. Вряд ли что-то восхитительное. Как в этот раз случилось и с Шекспиром.